Маменькин сынок

«Вот оно, мое счастье», — выдохнул я, разливая кофе по миниатюрным чашечкам любимого маминого сервиза. Окрыленный этой мыслью я раскладывал торт по тарелкам на кухне, а моя новая пассия мило ворковала в комнате с моей мамой. Этот щебет казался мне музыкой. Неужели понравилась! Воображение уже рисовало мне врата рая и безоблачные картины семейного счастья. Я, во фраке, надеваю любимой на пальчик обручальное колечко, мы кружимся в свадебном вальсе, а мама украдкой смахивает счастливую слезу. Вокруг кружатся лепестки роз, а аист уже мчится с большим конвертом в клюве.

— И не говорите, Изольда Марковна. Мне врач тогда так и сказал, что первый аборт – это преступление. Да, конечно, я родила. А с его отцом мы практически сразу расстались.

В этот момент на пороге появился я. Милая идиллия прервалась громом среди ясного неба. Поднос накренился и я чуть не уронил чашки. Мило улыбавшаяся мама посмотрела на меня. В этом взгляде ясно читалось: «Ты никогда не женишься на этой вертихвостке. Эта мочалка и мой мальчик – не пара!». Душещипательная беседа продолжалась, а я уныло ковырял торт. Все и так было ясно.

Не успела за Алиной захлопнуться дверь, как мама заявила: «Это худшее, из того, что ты когда-нибудь приводил в наш дом. Уж лучше Танька из параллельной группы». Месяц назад она называла Таньку «безмозглой профурсеткой». Впрочем ее реабилитация меня нисколько не удивила. Так было всегда. Перед лицом более грозного врага вчерашние «развращенные малолетние преступницы» превращались в «приличных девочек». Место у позорного столба доставалось новой претендентке на мою королевскую особу.

После школы мама сказала, что мне нужно поступить в институт: «Вот там учатся приличные девочки из хороших семей». И отправила к репетитору. В институт я действительно поступил. Мое знакомство со студенческой жизнью началось с посещения филфаковской общаги. Бурлящие гормоны отключали мозг и застилали глаза, я погрузился в бурлящую пучину практики межполовых отношений. Каждая, кто хотя бы раз делил со мной постель, представлялась прекрасной принцессой, с которой можно дожить до радикулита и счастливо вместе складывать в стаканчики вставные челюсти.

На первых порах мама с энтузиазмом знакомилась с моими подружками. Позже оказалось, что причиной тому были поселившиеся у нее в душе сомнения. Ее беспокоило мое увлечение творчеством Queen. Мама начала переживать, что моя неустойчивая психика может свернуть с вполне приличной дорожки гетеросексуализма прямиком к вратам Содома и Гоморры. Вскоре она поняла, что мне это не грозит и все вернулось на круги своя.

Она говорила: «Не нравится мне эта Вита. Явно у нее на уме что-то недоброе. Сидит как истукан и молчит». Или наоборот: «Господи да сколько же можно говорить. Балаболка эта Лена и глупая к тому же. Язык без костей. Голова от нее разболелась». Марина была «развратным чудовищем», которое зыркало на моих друзей, а Алиса из модельного агентства «чахоточной клячей, на которую жалко смотреть». Румяная Света с грудью четвертого размера из областного центра оказалось «неухоженной дояркой», руками которой только лес валить, а студентка инъяза Ульяна была слишком заумной: «Она будет читать Канта, а ты ходить в грязных рубашках и питаться сосисками». Спортсменка Лариса была забракована как «особа, даже отдаленно не напоминавшая женщину». Еще несколько вполне приличных девиц мама отмела безо всяких объяснений. Периодически она называла меня бабником, хваталась за сердце и говорила, что гульки с сопливыми подружками меня не доведут до добра.

Мама раздавала направо и налево ярлыки типа «неряшливая ворона», «толстая училка», «тусклая коротышка» и «безобразная развратница». Это навевало меня на грустные мысли о генетической несовершенности женского пола и иногда я начинал украдкой с тоской посматривать на постер Фредди Меркури.

Иногда я, шутки ради, знакомил маму с совершенно убийственным типажом и с удовольствием наблюдал маскарад лицемерия. Если кто-то из них нравился маме, я испытывал легкий шок. Когда мама начинала выспрашивать, почему к нам не приходит «милая и опрятная Олечка, которая принесла три банки домашнего варенья», мне сложно было объяснить, что консервацию мы вместе купили по дороге, а Олечку я застукал на следующий день в обнимку с сорокапятилетним гражданином Геленджика. Эти принципы человеколюбия у мамы так же быстро проходили, и она вновь рассказывала, что не даст в обиду своего мальчика и женюсь я на этих «крашеных проститутках» только через ее труп.

Я понимал, что ЗАГС становится все более призрачным замком и ситуацию нужно как-то спасать. Очередного «носатого крокодила» я не повел знакомиться с моей родительницей. Мы гуляли в парке, смеялись и ели мороженое. На следующий день меня подкосила ангина. Виновница решила меня навестить, как и подобает влюбленной девушке. Мама недружелюбно взглянула на Иру и сказала: «У него ангина, подозрение на гайморит и двухстороннюю пневмонию». Ира оказалось не робкой девицей. Она сделала скорбное лицо и, вежливо отодвинув маму, прошмыгнула в мою комнату. Через пару минут мы очень самозабвенно целовались, пока в палату тяжелобольного не вплыла мама с каким-то вонючим полосканием для горла и словами: «Как твой стул? Ты же знаешь, что у тебя больной кишечник». Связи между моим стулом, ангиной и поцелуями никто не уловил, но целоваться нам расхотелось. Мама неодобрительно покачала головой и вышка из комнаты.

«Нахалка» Ира решила не уступать и пошла на кухню помочь приготовить мне «обильное питье». После ее ухода мама побурчала, что такая наглая особа запросто оттяпает у болвана квартиру, но я спорить не стал. Я уже понял, что «вечное беспокойство» мамы родилось вместе с моей первой эрекцией и с ней же только и умрет. Не знаю, что случилось с мамой, но через полгода Ира стала моей женой.

Мама категорически отказывается объяснять мне, почему она все-таки уступила меня этой «наглой девке». Мы переехали жить в квартиру Ириной бабушки, которая находится на другом конце города. Но после работы я почти каждый день забегаю к маме на вкусные пирожки и ароматный борщ, за поглощением которого я слушаю, что «Ирка меня совсем не ценит и я уже позеленел от магазинских пельменей». Дальше следуют вздохи про милую Олечку с прокисшим вареньем, а я сижу перед бездонной тарелкой борща, процесс поглощения которого отключает у мужчины все чувства.

На работе я ежедневно оказываю сотням страждущих архивные услуги и одновременно рассуждаю о сложности бытия. Моя тихая бумажная деятельность способствует умственной активности. С присущим специалисту моей профессии педантизмом я пытаюсь разложить все по полочкам, но в случае с моей мамой это абсолютно нереально. Я тихо счастлив в браке и считаю, что все закончилось для меня самым лучшим образом.

Маменькин сынок: 3 комментария

  1. Надюша

    Отличный рассказ, Алиса! У вас талант, уже который раз убеждаюсь в этом 🙂

  2. Арина

    ААА! Про борщ, в конце-то, как верно подмечено. Дружила я как-то с маменькиным сынком. Дак он мне всё время уточнял, как мама готовит и что его жена должна будет так же кусок мяса к обеду варить… 😀

  3. Свекровушка

    Супер. Класно и с юмором. А особенно интересно читать точку зрения мужчины.
    Мне когда-то одна подобная мамочка сказала:»Ты такая заботливая. И о моем сыне позаботишся». Т.е. она искала няньку для своего великовозрастного дитяти.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *